В Библиотеку →

Здесь я должен подтвердить один принцип, давно известный всем знатокам души. Любую обращающую на себя внимание повадку человека можно проследить вплоть до ее истоков в детстве. В детстве формируются и подготавливаются будущие манеры человека, несущие на себе печать окружения. Принципиальные изменения происходят лишь благодаря высокой степени самосознания или индивидуально-психологическому подходу врача при работе с невротиком, когда пациент начинает понимать ошибочность своего стиля жизни.

На примере другого случая, который тоже встречается очень часто, я хочу остановиться на целевой установке невротика более детально. Один весьма одаренный мужчина, добившийся благосклонности достойной девушки благодаря хорошим манерам и любезному обращению, помышляет о помолвке. Вме-сте с тем в соответствии со своим идеалом воспитания он предъявляет к девушке большие претензии, требуя от нее поистине огромных жертв. Какое-то время она сносит его беспредельные требования, а потом прекращает испытания, разорвав отношения. И тут мужчина буквально начинает "разваливаться" в нервных приступах. Индивидуально-психологическое разъяснение этого случая показало, что цель превосходства у этого пациента, проявившаяся во властолюбивых притязаниях к невесте, не допускала брака, и он, сам того не ведая, должен был довести дело до разрыва, поскольку не считал себя готовым к открытой борьбе, которой ему представлялся брак. Эта неуверенность в себе проистекает из самого раннего детства пациента, когда он, единственный сын рано овдовевшей матери, жил довольно замкнуто, отгороженный от внешнего мира. Из детских лет, проходивших в постоянной домашней борьбе, он вынес неизгладимое впечатление, в котором никогда себе открыто, не признавался: он недостаточно мужественен, ему никогда не справиться с женщиной. Эта психическая установка сопоставима с постоянным чувством неполноценности и определенным образом вторгается в судьбу человека, заставляя его поддерживать свой престиж иным способом, а не в исполнении реальных требований на "полезной" стороне жизни.

Нельзя не заметить, что пациент добился того, что было целью его тайной подготовки к безбрачию и к чему подталкивали его страх перед партнером, сцены борьбы и тревожное отношение к женщине. Равно как и то, что он относился к своей невесте как к матери, которую тоже хотел подавить. Такое отношение, продиктованное стремлением к победе, было неправильно истолковано фрейдовской школой как инцестуозная влюбленность в мать. В действительности же детское чувство неполноценности пациента, подкрепленное болезненным отношением к своей матери, понуждает его второй в своей жизни раз довести дело до борьбы с женщиной, опираясь на сильнейшую защитную тенденцию. То, что мы обычно понимаем под любовью, в данном случае является не развитым чувством общности, а всего лишь ее видимостью, карикатурой - средством достижения цели. Цель же сводится к тому, чтобы наконец-то добиться триумфа над подходящим существом женского пола. Отсюда постоянные испытания и требования, отсюда и ожидаемый разрыв отношений. Разрыв не "случился", он по всем правилам искусства был инсценирован, а при его "конструировании" были использованы старые испытанные средства, в которых мужчина упражнялся на своей матери. Теперь поражение в браке исключено, поскольку брак был им предотвращен. В этой установке видна гипертрофированная позиция "личности" по отношению к "целесообразности", естественности. Объяснить это можно наличием боязливого честолюбия. Существуют две формы честолюбия, из которых вторая сменяет первую, как только человек утрачивает мужество в результате поражения. Первая форма стоит позади человека и гонит его вперед. Вторая находится перед человеком и оттесняет его назад: "Если ты перейдешь Галис, то разрушишь великое царство" . Вторая форма честолюбия свойственна прежде всего невротикам, первая же проявляется у них лишь в виде следов, при определенных условиях. Тогда они тоже говорят: "Да, раньше я был честолюбив". Однако они по-прежнему такие же, только из-за конструирования своего недуга, расстройства, безучастности преградили себе путь вперед. На вопрос: "Где же ты был, когда делили мир?" - они всегда отвечают: "Я был болен". Таким образом, вместо того чтобы заниматься внешним миром, они занимаются собой. Впоследствии Юнг и Фрейд ошибочно истолковали этот важнейший невротический процесс как врож-денные (?) типы: один как "интроверсию", другой - как "нарциссизм".

Если в поведении этого мужчины вряд ли осталось что-нибудь загадочное и в его властолюбивой установке мы отчетливо видим агрессию, выдающую себя за любовь, то нервный срыв пациента менее понятен и нуждается в некотором пояснении. Тем самым мы вступаем непосредственно на "территорию" психологии неврозов. Вновь, как и в детстве, пациент потерпел крушение при отношениях с женщиной. В подобных случаях невротику хочется укрепить свою уверенность и укрыться на максимальном расстоянии от опасности . Наш пациент нуждается в срыве, чтобы лелеять в себе причиняющее боль воспоминание, чтобы поставить вопрос о вине и решить его не в пользу женщины, чтобы впоследствии подходить к делу с еще большей осмотрительностью. Сегодня этому мужчине 30 лет. Допустим, что лет 10-20 он будет носиться со своим горем и еще столько же будет оплакивать свой потерянный идеал. Тем самым он, пожалуй, навсегда застрахует себя от каких бы то ни было любовных отношений и, соответственно, от нового поражения.

Он опять конструирует нервный срыв с помощью старых, проверенных на опыте средств, подобно тому, как, будучи ребенком, отказывался, например, от еды, сна, работы и играл роль умирающего. Теперь чаша с виной возлюбленной опускается, а сам он возвышается над ней по уровню воспитанности и силе характера. И вот он достиг того, к чему стремился: он выше, лучше, а его партнерша "плохая, как и все девушки". Они не могут сравниться с ним, мужчиной. Тем самым он исполнил долг, который ощущал еще ребенком, - показал, что стоит выше, чем женский пол, не подвергая испытанию свои силы.

Мы понимаем, что его нервная реакция не может оказаться слишком острой. Он обязан жить на земле как живой укор женщине.

Если бы он знал о своих тайных планах, то все его деяние было бы проявлением враждебности и злого умысла, поэтому поставленная цель - его возвышение над женщиной - была бы вообще недостижима. Ведь он увидел бы себя таким, каким его видим мы, он обнаружил бы, как фальсифицирует все и подводит к заранее намеченной цели. То, что с ним происходило, не было бы больше "судьбой", не говоря уже о том, что для него это оказалось плюсом. Его цель, жизненный план, жизненная ложь требуют этого плюса! Поэтому и "получается", что этот жизненный план остается в бессознательном. И таким образом можно думать о судьбе, за которую не отвечаешь, а не об осуществлении долго готовившегося, ухищренного плана, за который несешь ответственность.

Оставлю в стороне подробное изображение "дистанции", которую невротик устанавливает между собой и решением (в данном случае браком), а то, как он это делает, ограничу описанием "невротического конструирования". Следует только указать, что эта дистанция отчетливо проявляется в "боязливой установке" пациента, в его принципах, мировоззрении и жизненной лжи. Наиболее действенными для ее проявления всегда оказываются невроз и психоз. Необычайно велика также склонность к проистекающим из этих же источников перверсиям и разного рода импотенции. Сделка и примирение человека с жизнью проявляются в конструкции, состоящей из одного или нескольких сослагательных предложений: "Если бы что-то было по-другому!.."

Вопросы воспитания, которым наша школа придает самое большое значение (см.: "Лечение и образование", 1929), строго вытекают из этих отношений.

Из плана данной работы следует, что наше исследование, как и лечение, идет в обратном направлении: сначала рассматривается цель превосходства, затем разъясняется состояние борьбы человека (особенно невротика) и только потом делаются попытки понять источники этого важного душевного механизма. Одну из основ этой психологической динамики мы уже раскрыли: она заключается в исходной склонности психического аппарата обеспечивать приспособление к реальности с помощью уловки, фикции и целевой установки. Я должен вкратце осветить, каким образом цель - богоподобное превосходство преобразует отношение индивида к своему окружению, делает его воинствующим и как в борьбе человек стремится приблизиться к цели путем прямой агрессии или по направляющей линии предосторожности. Если проследить за ходом развития этой агрессии до раннего детства, то, как правило, можно обнаружить фундаментальный факт, служащий ее причиной: в течение всего периода развития ребенку присуще чувство неполноценности по отношению к родителям, братьям и сестрам и окружающим. Из-за незрелости органов, неуверенности и несамостоятельности, в силу потребности опираться на более сильного и болезненно переживаемого подчиненного положения среди других у ребенка развивается чувство ущербности, которое проявляется во всех сферах его жизнедеятельности. Чувство неполноценности вызывает у него постоянную тревогу, жажду дея-тельности, поиск новых ролей, желание сравнивать свои силы с силами других, предусмотрительность, физическую и психическую подготовку. От чувства неполноценности зависит вся познавательная способность ребенка. Таким образом, будущее становится для ребенка краем, который должен принести ему компенсацию. Состояние борьбы также отражается на чувстве неполноценности ребенка, и компенсацией для него является только то, что надолго упраздняет его нынешнее жалкое положение и возвышает над всеми остальными. Таким образом, у ребенка возникают целевая установка и фиктивная цель превосходства, где его нищета превращается в богатство, подчинение - в господство, страдание - в радость и удовольствие, незнание - во всезнание, а неумение - в мастерство. Эта цель устанавливается тем выше и удерживается тем принципиальнее, чем сильнее и длительнее ребенок испытывает неуверенность в себе и чем больше он страдает от физической или умеренной умственной слабости, чем сильнее он ощущает, что его оттесняют на задний план.

Тот, кто захочет раскрыть эту цель, должен понаблюдать за ребенком во время игры, за его занятиями в свободное время или фантазиями о выборе будущей профессии. Постоянные изменения в этих устремлениях - это лишь видимость, в каждой новой цели он предвосхищает свой триумф. Необходимо указать еще на один вариант такого построения планов, часто обнаруживающийся у менее агрессивных детей (у девочек и особенно у тех, кто часто болеет): они научаются использовать свою слабость и тем самым заставляют других подчиняться себе. Такие дети и в дальнейшем будут постоянно пытаться это делать, пока их жизненный план и жизненная ложь не будут полностью раскрыты.

Внимательному наблюдателю открывается особый аспект: характер этой компенсаторной динамики выдает неполноценность половой роли и стремление к сверхмужским целям. В нашей культуре, ориентированной на мужчину, от девочки, равно как и от мальчика, требуются совершенно особые усилия и уловки. Среди них, бесспорно, много полезных. Сохранить их, но при этом раскрыть и обезвредить бесчисленные руководящие линии, ошибочные и приводящие к болезни, является нашей сегодняшней задачей, выходящей далеко за рамки врачебного искусства, от которого наша общественная жизнь и система воспитания могут ожидать ценнейших ростков. Ведь целью этого жизненного воззрения является усиление чувства реальности, ответственность и замена скрытой враждебности взаимной доброжелательностью, чего можно добиться, лишь сознательно развивая чувство общности и сознательно разрушая стремление к власти.

Мастерское изображение властолюбивых фантазий ребенка можно найти в романе Достоевского "Подросток". У одного моего пациента они проявлялись особенно ярко. В его мыслях и сновидениях всегда повторялось желание: пусть другие умрут, чтобы у него самого был простор для жизни, пусть другим будет плохо, чтобы он получил лучшие возможности. Такая манера поведения напоминает безрассудность и бесчувственность многих людей, объясняющих все свои беды тем, что слишком много людей живет на свете. Подобные побуждения сделали более приемлемой идею о мировой войне. Уверенность в таких фикциях заимствуется из других сфер, в данном случае из основополагающих фактов капиталистического производства, при котором действительно чем хуже одному, тем лучше другому. "Я хочу стать могильщиком, сказал мне один четырехлетний мальчик, я хочу быть тем, кто закапывает других".

	консультация психолога