В Библиотеку →

Если мы исследуем изменения, которые происходят в процессе анализа, то увидим что они касаются тех реальных условий, которые вызвали исходные конфликты. В то время как в процессе развития невроза все стрессы усиливаются, терапия выбирает противоположную дорогу. Аттитюды, которые возникли из необходимости противостояния внешнему миру в состоянии беспомощности, страха, враждебности и изоляции, становятся все в большей степени бессмысленными и ненужными. Действительно, почему некто должен испытывать желание устраниться или жертвовать собой ради тех, кого он ненавидит, и кто наступает на него, если он обладает способностью чувствовать себя с другими на равных? Почему некто должен обладать ненасытным желанием власти и признания, если он обладает чувством внутренней безопасности и может жить и бороться с другими без постоянного страха быть раздавленным? Почему некто должен с тревогой уклоняться от контактов с другими, если он способен любить и не бояться вступать в борьбу?

Чтобы проделать такую работу, требуется время; чем более запутан и забаррикадирован невротик, тем больше времени требуется. То, что требуется желание для быстрой аналитической работы, это совершенно очевидно. Мы хотели бы видеть все больше людей, извлекающих пользу из всего, что может предложить анализ. И мы понимаем, что какая-то помощь лучше, чем отсутствие помощи вообще. Верно, что неврозы значительно различаются своей силой, и лицам со слабо выраженным неврозом можно оказать помощь за сравнительно короткий период времени. В то время как некоторые из экспериментов в быстрой психотерапии многообещающи, большая часть из них, к сожалению, основана на благих пожеланиях и выполнена с полным незнанием тех могущественных сил, которые действуют в неврозе. Я убеждена, что в случае сильных неврозов аналитическую процедуру можно сократить только посредством такого улучшения нашего понимания структуры невротического характера, которое потребует меньше времени на поиск объяснения.

К счастью, анализ не является единственным способом разрешения внутренних конфликтов. Сама жизнь вое еще остается очень эффективным терапевтом. Опыт любого вида может оказался достаточно значительным, чтобы вызвать личностные изменения. Это может быть вдохновляющий пример по-настоящему выдающейся личности; это может быть обычная трагедия, которая, близко столкнув невротика с другими людьми, выводит его из изоляции эгоцентризма; это может быть связь с личностями) настолько близкими по духу, что манипулирование ими или избегание их не является необходимым. В других случаях последствия невротического поведения могут оказаться настолько сильными иди могут так часто повторяться, что они изменяют характер невротика и делают его менее боязливым и жестким.

Терапия, проводимая самой жизнью, никем, однако, не контролируется. Ни лишения, ни дружеские связи, ни религиозный опыт не могут быть устроены таким образом, чтобы удовлетворять потребностям данного конкретного индивида. Жизнь, как терапевт, безжалостна; обстоятельства, которые полезны одному невротику, могут полностью подавить другого. Кроме того, как мы видели, способность невротика осознавать последствия и извлекать из них уроки, чрезвычайно ограничена. Скорее мы могли бы сказать, что анализ можно считать благополучно завершенным, если пациент приобрел истинную способность учиться на своем опыте, т.е. если он может исследовать свою роль в возникающих проблемах, понимать ее и применять полученное знание в своей жизни.

Знание той роли, которую конфликты играют в неврозе, и понимание, что их можно разрешить, вынуждает заново определить цели аналитической терапии. Хотя многие невротические расстройства относятся к медицинской области, невозможно определить эти целив медицинских терминах. Так как даже психосоматические заболевания являются в сущности предельным выражением внутренних личностных конфликтов, то цели терапии следует определять в терминах личности.

Учитывая последнее обстоятельство, мы можем выдвинуть следующие цели. Пациент должен приобрести способность принимать ответственность на себя, в смысле восприятия себя активной, сознательно действующей силой своей собственной жизни, способной принимать решения и отвечать за их последствия. С этим связано принятие ответственности в отношении других, готовность осознавать обязательства, в значимость которых он верит, независимо от того, связаны ли они с его детьми) родителями, друзьями, сослуживцами, коллегами, сообществом или страной.

Тесно связанной с первой, является цель достижения внутренней независимости - цель, отличающаяся как от открытого пренебрежения мнением и убеждениями других, так и от их простого принятия. Это подразумевает, главным образом, предоставление пациенту возможности обосновать свою личную иерархию ценностей и использовать ее в своей жизни. Что касается отношения пациента к другим, то такая цель предполагает уважение их индивидуальности и их прав и создает тем самым основу для подлинной взаимности. Такая цель совпадает с истинно демократическими идеалами.

Мы могли бы определить указанные цели в терминах спонтанности чувств, осознаваемости и живости чувствования, независимо от того, идет ли речь о любви или ненависти, счастье или печали, страхе или желании. Это подразумевает способность как к выражению своих чувств, так и к их сознательному контролю.

Из-за своей особой важности способность к любви и дружбе должна быть особенно выделена в этом контексте; любовь, которая не является ни паразитической зависимостью, ни садистским господством, а является, согласно Макмерри, "связью... которая не имеет никакой цели вне самой себя, потому что для людей естественно делиться своими переживаниями; понимать друг друга, находить радость и удовлетворение в совместной жизни; в выражении и открытии самих себя друг в друге". Самой исчерпывающей формулировкой терапевтических целей является стремление к искренности, не притворяться, быть эмоционально искренним, быть способным к выражению всего себя в своих чувствах, работе, убеждениях. К этому можно приближаться только по мере разрешения конфликтов.

Эти цели не произвольны и не являются целями одной только терапии по той простой причине, что они совпадают с теми идеалами, которым следовали мудрецы всех времен. Такое совпадение не случайно, потому что эти цели представляют элементы, на которых основывается психическое здоровье. Нас оправдывает в постулировании этих целей то, что они представляют логическое следствие знания патогенетических факторов невроза.

Наша смелость в формулировке таких высоких целей основывается на убеждении, что личность человека может меняться. Это относится не только к ребенку, личность которого очень податлива. Все из нас сохраняют способность к изменению, даже в самых фундаментальных отношениях, пока существуем. Это убеждение подтверждается опытом. Анализ представляет одно из самых могущественных средств, способствующих радикальнымизменениям, и чем лучше мы понимаем силы, создающие невроз, тем выше наши шансы достигнуть желаемого изменения.

Вполне вероятно, что ни пациент, ни аналитик полностью никогда не достигают этих целей. Они представляют идеалы, к которым необходимо стремиться; их практическое значение заключается в том, чтобы указывать нам направление нашей терапии и нашей жизни. Если нам не совсем ясно значение подобных идеалов, мы подвергаемся опасности поменять старый идеализированный образ на новый. Нам также следует понимать, что не во власти аналитика превратить пациента в безупречное человеческое существо. Он может только помочь пациенту стать свободным в стремлении достигнуть такие идеалы. А это означает предоставление пациенту также возможности расти и совершенствоваться.

	консультация психолога