 |
|
|
||||||||||||||
|
|
|
|
|||||||||||||
|
|
|
||||||||||||||
|
Жак Лакан - "Значение фаллоса"
Известно, что бессознательный комплекс кастрации функционирует как узел: 1) в динамическом структурировании симптомов в аналитическом смысле этого слова; мы хотим сказать, того, что подвергаемо анализу в неврозах, извращениях и психозах; 2) в регуляции развития, которая дает свое рацио этой первой роли: а именно, в размещении в субъекте бессознательной позиции, без которой ему не отождествиться с идеальным типом своего пола, более того, не ответить без тяжкого риска на потребности своего партнера в половых отношениях и даже не встретить должным образом потребности порождаемого при этом ребенка. Здесь содержится внутренняя приятию человеком (Mensch) его пола антиномия: почему он должен принимать на себя его атрибуты лишь через угрозу, даже в аспекте лишения? Известно, что Фрейд в "Болезни цивилизации" дошел до того, что настаивал на не случайности, но существенности расстройства для человеческой сексуальности, и что одна из его последних статей заносит на счет несводимости к любому конечному (endliche) анализу последствия, вытекающие из комплекса кастрации в мужском бессознательном, из penisneid`а в бессознательном у женщины. Эта апория не единственна, но она является первой, которую фрейдовский опыт и результирующая его метапсихология ввели в наш опыт о человеке. Она несводима ни к какой редукции к биологическим данным: одна только необходимость лежащего ниже, чем структурирование Эдипова комплекса, мифа достаточно это показывает. Призывать по этому поводу некий амнезически наследственный житейский опыт - не более чем хитрость, не только потому, что последний сам по себе дискуссионен, но и потому, что он не затрагивает проблему: какова связь между умерщвлением отца и договором первоначального закона, ежели в него включено, что кастрация есть наказание за инцест? Дискуссия может быть плодотворной только лишь на основе клинических фактов. Последние свидетельствуют об отношении субъекта к фаллосу, которое устанавливается безотносительно к анатомическому различию полов и которое в связи с этим особенно щекотливо интерпретируется у женщины и по отношению к женщине, а именно - по четырем следующим рубрикам: 1) почему маленькая девочка рассматривает сама себя, пусть только в какой-то момент, как кастрированную, поскольку этот термин означает: лишенная фаллоса и, к тому же, манипуляцией кого-то. каковой по началу есть ее мать, важный пункт, а затем - ее отец, но таким образом, что в этом должно признать перенесение в аналитическом смысле термина; 2) почему первоначальнее обоими полами мать рассматривается как обладающая фаллосом, фаллическая мать; 3) почему, корреляционно, значение кастрации фактически обретает (клинически обнаруживает) свою действительную важность в том, что касается формирования симптомов, только исходя из своего раскрытия как кастрации матери; 4 эти три проблемы достигают кульминации в вопросе о мотивировке - в развитии - фаллической фазы. Известно, что Фрейд определял этим термином в точности первичное генитальное созревание: поскольку, с одной стороны, оно характеризуемо воображаемой доминацией фаллического атрибута и онанистическим наслаждением, - что, с другой стороны, он локализует это наслаждение у женщины в клиторе, повышенном тем самым до функции фаллоса, и что он, кажется, исключает таким образом у обоих полов вплоть до самого конца этой фазы, то есть вплоть до заката Эдипа, любую инстинктивную локализацию вагины как места генитального проникновения. Это неведение легко заподозрить в незнании в техническом смысле слова, тем более что иногда оно вымышлено. Не согласуется ли оно лишь с небылицей Лонга, который показывает нам, что инициация Дафниса и Хлои зависела от разъяснения старухи? Вот почему некоторые авторы были приведены к тому, чтобы рассмотреть фаллическую фазу как результат вытеснения, функцию, которую приобретает здесь фаллический объект, как симптом. Трудности начинаются, когда речь заходит о том, чтобы узнать, какой симптом: фобии, говорит один, извращения, говорит другой, а подчас и тот же. В последнем случае кажется, что ничего больше не выходит: дело не в том, что не происходит интересных трансмутаций объекта фобии в фетиш, но если они интересны, то как раз из-за разницы своих мест в структуре. Требовать от авторов сформулировать эту разницу в ныне излюбленной перспективе под вывеской объектного отношения было бы тщетной претензией. Каковая и материализуется за отсутствием других отсылок в приближенном понятии частичного объекта, никогда не критиковавшемся со времени, когда его ввел Карл Абрахам, что весьма плачевно для представляемых им нашей эпохе удобств. Как бы то ни было, ныне заброшенная дискуссия о фаллической фазе, если перечитать существующие тексты 1928-32 годов, освежает нас примером доктринальной страсти, к которой деградация психоанализа, последовавшая за его американской пересадкой, примешивает оттенок ностальгии. Ограничившись только резюмированием этой дискуссии. можно лишь исказить подлинную разнородность позиций, занятых Еленой Дейч, Карен Хорни, Эрнстом Джонсом, если ограничиться самыми знаменитыми. Последовательность трех посвященных предмету статей последнего особенно показательна - пусть даже это первая прикидка, на которой он базируется и о которой сигнализирует выкованный им термин афанизис. Ибо, вполне справедливо ставя вопрос об отношении кастрации к желанию, он тут же выявляет свою неспособность распознать то, что, однако, преследует по пятам столь усердно, что термин, который тотчас даст нам к нему ключ, возникает, кажется, из самого его промаха. Особенно забавен здесь его успех в изложении под эгидой самой статьи Фрейда позиции, строго ему противоположной, подлинный образец для подражания в трудном жанре. И тем не менее, рыба в мутной воде не ловится, как бы подсмеиваясь над выступлением Джонса дел по восстановлению равенства естественных прав (уж не берет ли оное над ним верх до такой степени, что заключить его можно библейским "Мужчину и женщину сотворил их Бог"?). Чего он фактически добился, нормализуя функцию фаллоса как частичного объекта, если ему приходится ссылаться на его присутствие в теле матери в качестве внутреннего объекта, каковой термин есть функция выявленных Мелани Клейн фантазмов и если он никак не может отделиться от доктрины этой последней, возвратно соотнося эти фантазмы с самым ранним детством, формированием Эдипа. Не будет ошибкой вновь поднять вопрос, спрашивая себя, что же могло навязать Фрейду очевидную парадоксальность его позиции. Ибо вынужденно признаешь, что он лучше, чем кто бы то ни было еще, был направляем в своей разведке строя бессознательных феноменов, изобретателем которых являлся, и что по причине недостаточно артикулированного изложения природы этих феноменов его последователи были обречены здесь более или менее сбиться с пути.
|
|
||||||||||||||